Книга "На этом берегу"

Москва, 2012. По поводу заказа книг писать издателю Игорю Белому: igor@beliy.ru

...И перестоявшей смородины гроздья,

и тёплые ягоды на языке...

Июль цепенеет в истоме предгрозья,

уже погромыхивает вдалеке.

...И смятая мякоть, и шкурка на нёбе,

и тучи на небе – одна и одна

вверху надо мною, а дальше стеною...

И ласточки время слепили слюною,

в нём голубь увяз, не вернувшийся к Ною.

И времени бездна. И время без дна. 

 2006

Сентябрь уходит тяжело,

и, честно говоря,

горчит прощальное тепло

исхода сентября.

Пригрелся ветер и притих,

приспущена трава.

У одуванчиков седых

трясётся голова.

Сентябрь 2006

Звуки утра столь прекрасны:

треск суставов... Посвист астмы...

Стройка... Дребедень

пьяной ссоры за стеною...

Новый день пришёл за мною.

Здравствуй, новый день. 

Сентябрь 2006

Когда октября на исходе

нисходит внезапный покой

и солнце из тучи выходит

и тучу отводит рукой,

листвы жестяные обрезки

под солнцем как-будто живей,

и резко, немыслимо резко,

прорезан рисунок ветвей.

Распаханы нивы и пахнут,

и запах листвы загустел,

и лес облетевший распахнут,

хотя и не весь облетел.

И что-то такое исходит

от скупо согретых стволов.

И что-то в тебе происходит,

чему не находится слов.

Октябрь 2006

Лист

изначально чист.

И неверной рукой

кто строку за строкой

тянет?

Край

отделят поля.

И, за поле ступив,

заглянуть за обрыв

манит.

Но

каждый раз одно:

у черты тормозишь

и кому-то грозишь

пальцем.

Тень

на твоём листе.

Он и лист-то едва,

он скорее канва

в пяльцах.

И

от строки к строке

ты бредёшь налегке,

ты лишь с нитью в руке

вышел.

В срок

кто-то дёрнет нить,

чтобы всё распустить,

то, что ты по пути

вышил.

Апрель 2007

Грызущая боль в пояснице,

и в шее, и в правом плече.

Покой уже больше не снится,

и спится хреново ваще.

А Музе, мерзавке, нет дела

и хворь непонятна моя.

Сама она лишь молодела

за время, что старился я.

Хохочет мерзавка, щекочет

и скачет, зазывно маня...

Неужто по-прежнему хочет

чего-то и впрямь от меня?! 

2009

«Какая сука Одиссей!», – люблю говаривать, косея.

От Одиссея жизни всей осталась только Одиссея.

А Паламед был деловит, он, гнева не боясь Зевеса,

дал людям числа, алфавит! Он меры дал длины и веса,

на годы, месяцы и дни разбил расплывчатое время.

На список дел его взгляни – не хватит нобелевских премий!

Познав движение светил, он корабли по ним направил,

для войска правил наплодил и для приёма пищи правил.

Презревши Одиссеев раж и Одиссеевы замашки,

не раздобытый им фураж без маузера и фуражки,

где надо, действуя рублём, где надо, расставляя точки,

с одним копьём и кораблём он раздобыл без проволочки.

Игру придумал не одну из тех, что любит наша эра.

Да и Троянскую войну воспел он, кстати, ДО Гомера!

Но Одиссей похлопотал, припрятал золотишко в яме,

шутя его оклеветал – и Паламед побит камнями!

Нет! Я понять как человек могу, конечно, Одиссея.

Он был всего лишь древний грек, да и Итака – не Расея.

Ну, не хотелось на войну, ну, на хрена ему чужбина?

На кой ему бросать жену и новорожденного сына?

Ну да, под психа он канал, ну да, устроил представленье,

а Паламед и распознал, и заложил без сожаленья!

Конечно, хамство затаить за это, в общем-то, несложно,

и можно было отомстить, и дать по роже было можно.

Но чтобы подло предавать? Но чтобы, избегая стычки,

вот так камнями побивать по древнегреческой привычке?

Не комильфо, как ни крути! А не похвально, так уж точно!

Но Одиссей у всех в чести, а Паламед забыт – и прочно.

А всё Гомер! Исток всего – Гомера к Паламеду зависть.

Поэт и комплексы его – проблем грядущих мира завязь.

Поэты лепят этот мир. Поэта слово – мира мера.

Один – забыт, другой – кумир. Всё это происки Гомера.

Поэт не знает берегов. Покорен мир поэтов лирам.

Поэты создают богов – и эти боги правят миром!

Март 2009

"...проснись, сумасшедший подснежник,
и встань, и звони по зиме." (В. Ланцберг)

Тепло ненадолго вернулось,

НЗ напоследок даря.

И снова унылая снулость

накрыла страну октября.

И больше пощады не клянча,

не веря уже чудесам,

последний увял одуванчик,

но сбросил последний десант.

Последние парашютисты,

вы в воздухе приняли бой

и пали, как водится, быстро,

но землю прикрыли собой.

Я знаю: однажды, однажды

у солнца согреется кровь.

И будет востребован каждый,

и каждый поднимется вновь.

Зелёною пятой колонной

восстанете вы ото сна,

когда по зиме утомлённой

внезапно ударит весна! 

Октябрь 2009

Я посылаю тебе шифровку.

Отсюда нет напрямую связи...

Я посылаю свою шифровку

то криком чайки перед грозой,

то стайкой листьев, то всхлипом грязи...

То спелой сойкой на старом вязе...

То предрассветною бирюзой...

Я посылаю, а ты не слышишь,

ты трудно дышишь. Ты, на спине

когда заснёшь, иногда так дышишь...

И ведь не звякнешь и не напишешь...

Я упрошу, мне позволят – слышишь? –

к тебе порой приходить во сне.

2009

А может, всё прекрасно? А может быть, и я

Явился не напрасно на берег бытия?

Я плохо делал дело, я прожил на бегу,

но мне не надоело на этом берегу,

Где маки, где за плугом грачиные бега,

где в мареве упругом над лугом пустельга.

Где было то, что было, где я, по счастью, был,

где женщина любила и я её любил.

Вы будете смеяться... А всё-таки я жил,

таскал нелепый панцирь из жира и из жил.

И лёгкие свистели, с усилием дыша…

А где-то в этом теле барахталась душа.

2011

Это последний из множества написанных вариантов этого стихотворения. Пётр Кошелев написал песню на предпоследний вариант.

Норвегия. Сиди и ной,

что ты с женой попал на остров.

День отсырел и пахнет остро

навозом, сдобренным дождём.

А мы с утра сидим и ждём,

что приоткроется напротив

в тумане всё-таки окно

и будет коротко дано

через окно увидеть горы

невыносимой красоты...

Окно открылось. Смотришь ты

на водопадные узоры,

на скал обветренные фрески,

на ледниковую консоль...

Пока не встанет хмурый тролль

и не задёрнет занавески.

Июнь 2011

Земную жизнь пройдя до половины,

я по второй бреду уже давно.

Коряги, ямы, бурелом... В говно

собачье, топая по чаще,

вступаю, к сожалению, всё чаще.

Всё гуще лес. Дорога не легка.

Но сам процесс не надоел пока. 

Ноябрь 2011

Я танцую на канате,

вижу бездну с высоты.

Это просто, раз – и нате:

снизу – бездна, сверху – ты.

Я пляшу без остановки,

избегаю взглядом дна.

Знать бы всё же: без страховки,

иль страховка не видна.

Глуби, хляби, нежить, небыль...

Кто-то ногу волочит...

Добрый Боженька на небе

держит лонжу и молчит. 

Апрель 2012

Лунный свет подрагивает на связке ключей.

Мерно кочет покрикивает молодой.

Мерно волны покачивают ковчег.

Море. Горы всё ещё под водой.

Мерно дышит бык. Мерно дышит слон.

Сон ковчег заполнил, сквозь ночь сочась.

День грядущий... Не мечу его числом:

сотворение мира идёт сейчас.

Тигры спят, с ними рядом коровы спят.

Никого никто не ест, как в раю.

Овцы спят. Медведи во сне сопят.

Я не сплю. Ночь тянется. Я стою.

Что мне сделать, всё это продлилось чтоб –

волк с ягнёнком рядом, никто никому не зверь?

Вслух молюсь, чтоб Бог прекратил потоп,

и в душе тихонько, чтоб не теперь.

Этот мир в ковчеге и Бог над ним.

Нет вражды и выбора: смыл потоп.

Бог единый со мной говорит одним –

Авраам, Христос, Магомет – потом!

И мой Хам пока что не хам, не хам, –

он любимый сын, как Йафет и Сим.

Под водою звёзды и по верхам.

Между бездной и бездной мы здесь висим.

2014